До пяти лет я жила в однополой семье алкоголиков-дебоширов. Мама и бабушка много пили и не обращали внимания на детей. Нас было двое — я и брат на два года старше. Как мы выжили, ума не приложу. Отца не было, он знал о моём существовании, но никак не участвовал в жизни. Он был отцом только мне, брат — не от него. Мама была затейницей: в разное время родила пять детей и разочаровала куда кого — кого в роддоме оставила, кого в детдом сдала. Наверное, нам с братом ещё повезло, если это можно так назвать.
На волне всеобщей антисанитарии в пять лет я заболела дифтерией. Тогда эта болезнь была страшной для ребёнка без прививок — а у меня их не было. Болезнь развивалась очень быстро, появился гной в горле, меня определили в реанимацию. Мой семилетний брат разыскал бабушку по отцу и всё рассказал. Естественно, об этом узнал её муж, отчим моего отца, и они приехали меня посмотреть. Смотреть было особо не на что: я, истощённая, вся в укусах от тараканов и вшей, лежала в реанимации, вся в трубках. Отчим отца после посещения заявил бабушке, что меня надо забрать к себе. Бабушка сомневалась — им обоим уже было за шестьдесят. Но он настоял.
Мать меня в больнице не навещала, как призналась потом, надеялась, что я не выживу. Поэтому легко написала отказ от родительских прав. Дедушка с бабушкой оба работали в другой детской больнице, и по их просьбе меня перевели туда, когда это стало возможным. Мой дедушка, несмотря на отсутствие общей крови, стал для меня самым лучшим другом: отцом, дедом, другом. Моё заболевание не осталось без последствий — дало серьёзные осложнения на сердце, мне поставили инвалидность.
Растить больного ребёнка непросто, но дед был упорен: водил меня по врачам, ездил в санатории, делал буквально всё, чтобы поставить меня на ноги. Бабушка, конечно, тоже участвовала, но, если честно, её любовь была больше для других. Мне это не было важно — я жила в семье, меня любили, вкусно кормили, покупали игрушки. Всё было хорошо. Позже я пойму и вспомню, как дед защищал меня от её неспокойного характера. Бабушка была очень властной, и я всегда должна была ей подчиняться.
Так как они оба работали и в силу возраста им было тяжело, меня отдали в школу-интернат. Я жила там с понедельника по пятницу. Это была прекрасная школа, отличные воспитатели, о нас хорошо заботились — грех жаловаться. Дедушка навещал меня через день, приносил вкусности и втайне от бабушки покупал мне мелкую технику: плееры, радио, прикольные калькуляторы. Он меня безумно любил. Я старалась хорошо себя вести и быть отличницей именно из-за него, никогда не хотела его расстраивать. Он всю мою жизнь рядом со мной.
Бабушка умерла, когда мне было 13 лет. Дед обивал пороги госструктур, чтобы меня не забрали в детдом, плакал и просил дать ему опекунство. Его дали, за немалые деньги — я об этом узнаю намного позже. Когда мне было 22, я родила дочку. Деду было уже за 80, и он нянчил её с первых дней. Мы живём в соседних квартирах, и его помощь всегда была неоценима. Часто он отправлял нас с мужем гулять, отдыхать, а сам сидел с ней. Теперь моя дочь для него — свет в окне. Всё для неё. Мне безумно тепло от этого.
Сейчас мне 30, ему — 91. Он всё такой же для меня. Конечно, ходить стало тяжелее, проблемы с дыханием, сердце шалит, но он бодр и весел. И всё так же всегда рвётся мне помочь. Я понимаю, что чудес не бывает — он не будет жить вечно. Но как жить без него — не представляю. Я дедушкина дочка, если можно так сказать, хотя общей крови у нас нет.
Простите за длинный текст, захотелось поделиться.
/Автор: Exelica/
